Плакать можно бесконечно долго, упиваясь своей беспомощностью и до душевного мазохизма наслаждаясь унижением и обидой. Процесс самоистязания и смакования в подробностях безвозвратно ушедшего прошлого отравляет как ни один яд в мире и в отличие от нектара смерти не убивает, а растягивает мучение с ухмылкой маньяка, медленно срезающего лоскуты кожи с заходящейся от крика жертвы. Амрита предполагала, что разговор будет тяжелый, но не рассчитала свои силы на его последствия. Есть ли кандалы тяжелее оков невзаимной любви? Есть ли сеть более крепкая, нежели ловушки чувств, в которые попадает сердце? Сомнения, отчаяние, одиночество… На этом коктейле обычно замешиваются суициды. Отогнав нелепые мысли о смерти, апсара смахнула слезы с ресниц. Вот интересно, а что если бы она решилась сейчас покончить со своей бессмысленной жизнью, Кристиан увидел бы это? Предупредил бы ее? Позволил бы остаться? Или ему все равно? Зачем снова и снова задавать себе вопросы с бесконечным «если бы»? Апсара не может себе позволить роскошь самоубийства. За ее спиной раскинули крылья темные боги веры седой старины. Все предопределено в этом мире: есть границы, за которые никогда невозможно выйти, есть звезды, которые никогда не зажгутся на твоем небосводе, есть случаи, которые никогда не произойдут с тобой. Есть вещи, с которыми просто нужно смириться – просто встать и идти дальше, без света в душе, без огня в глазах. Мир никогда не был лучше или хуже, он всегда оставался одинаково равнодушным, и индусы, наверное, как никто за тысячелетия были приучены с точно таким же безразличием смотреть на происходящее вокруг. Так, никого не беспокоя, проплывают по священной Ганге вздувшиеся тела детей, а люди ждут смерти, забившись в грязные лачуги и безучастно глядя на горизонт, заставленный высотными зданиями небоскребов в спальных районах. Почему-то Амрите всегда не хватало этого фатализма для успокоения. Жизнь в Европе сделала ее слабее, восприимчивее. Пора подниматься на ноги. От того, что она сидит тут и плачет, ничего не измениться. Тяжело играть роль побитой собаки, но нужно правильно понять преподанный урок. Твою любовь не всегда готовы принять, даже если ты от всего сердца желаешь ее подарить. Как быть дальше - покажет время, а пока хватить заставлять таксиста ждать. Он и так не сигналит, терпеливо ожидая, когда девушка придет в себя. Сначала апсара хотела гордо отвергнуть подачку от шефа, но здравый смысл восторжествовал над обидой. Глупо отказываться от машины, когда ночь на дворе, а ты -  в обтягивающем платье и с бутылкой текилы в руках. Есть риск нарваться на неприятности, которые могут стать последней каплей. Поднявшись с тротуара, индианка дошла до машины и, открыв дверцу, почти упала на заднее сидение, настолько ее вымотало ментальное противостояние с Кристианом. Водитель вопросительно посмотрел на пассажирку, не зная, куда ее везти, и он бы удивился, услышав от Амриты, что она тоже этого не знает. Домой не хотелось. Там тускло, одиноко, уныло и пусто. Блуждать всю ночь, запинаясь о мебель – не лучший выход избавления от депрессии. Загул в каком-нибудь баре – тоже не станет избавлением от душевной боли. Она посмотрела на текилу в руках. Ни друзей, ни подруг, ни родных, ни знакомых… У нее никого нет в целом городе. «Разве что… Марти? Но насколько я могу… вот так без приглашения… может быть, у него другие планы и вообще…», - пока совесть сомневалась, с губ сам по себе сорвался адрес мсье Бертрана. Все-таки, не смотря на то, что они знакомы недолго, Амрита успела убедиться в том, насколько у него доброе и отзывчивое сердце. Сейчас хотелось найти того, с кем можно посидеть в тишине, и выпить эту дурацкую текилу. Кристиан сказал, что поможет. Он никогда не лгал ей, и сейчас тоже не должен был выдать желаемое за действительное. Может быть, апсара, наконец, поймет, почему мистер Дэвер так напивается. Вдруг, как ни грустно, это звучит, самое неприятное и горькое лекарство окажется путем к спасению? Заметив состояние клиентки, водитель ее ни о чем не спрашивал и молчал всю дорогу. «Он удивлен или нет? Или из замка черного рыцаря всегда увозят заплаканных девушек? Я не первая такая? Или это просто вежливость?» - брюнетка начала злиться на свою фантазию. Ну, какое ей дело, как было раньше? Хорошо, сейчас пока у нее нет конкуренток, а если экс-миссис Дэвер объявится, то что? Амрита проиграет, если не успеет привязать к себе шефа раньше. Но чем и как? Голова шла кругом от всего этого. Может быть, остановиться, пока не поздно? Почему она с таким остервенением вцепилась в него? Почему не дождется других вариантов? Смущенный оклик водителя заставил апсару вернуться в реальность. Кажется, приехали. И что теперь? Отпустить машину? А если и Марти выставит ее ночью на улицу? Значит, она это заслужила… Тогда придется смириться с кармой. Сегодня ни боги не могут до нее достучаться, ни она - до богов. Прижимая к груди сумочку и бутылку, девушка выбралась из машины и неуверенным шагом двинулась к подъезду. Она точно ничего не забыла и не перепутала адрес? Будет несмешно, если это так, ведь машина уже уехала, и вызвать такси ей будет сложно: Амрита даже не понимала, где именно находится. На улице сильно похолодало, пора было решаться. Апсара поднималась по лестнице, уже ни о чем не думая. Она просто устала. Еще один пролет и, кажется, это здесь. Будет не смешно, если брюнетка ошиблась, и ей откроет дверь не Марти. «Не думаю, что кто-нибудь обрадуется, увидев на пороге квартиры ночью заплаканную девушку с потеками косметики на лице и с текилой в руках». Но ей все равно уже ничего не осталось, кроме как положиться на судьбу. Звук звонка раздался в тишине настолько громко, что она вздрогнула, едва не выронив бутылку.

В ответ на звонок… ничего не случилось. Не обрушился топотом шагов мир, не послышались знакомые щелчки открывающихся со всех сторон замков, чтобы любопытные соседи, высунув в коридор нос, с подозрением и настороженностью оглядели ночную гостью, не случилось ровным счетом ничего и этого стало еще страшнее. Ну да, время сейчас такое, что лучше поберечься – никогда не знаешь, кто окажется по ту сторону пространства. Ночью  порядочные люди и легенды не ходят в гости, и посреди рабочей недели – тоже, потому что утром на работу, и обычно в такой поздний час все досматривают очередной сон. Никто никогда никого не ждет. Это, наверное, какой-то инстинкт, какой-то закон природы, который на уровне подсознания программирует сердце на то, что когда над землей стелются сумерки, тот, кто хотел быть рядом с тобой - уже с тобой: или пьет кофе, глядя с тобой любимый фильм, или шуршит босыми ногами на кухне в поисках чего-нибудь перекусить, или спит рядом, мерно дыша и сопя носом, или не спит, превращая ночь в самое сладкое время твоего бытия. Все остальные приходят в неурочный час, принося с собой тревогу, сомнения и личные проблемы. Они вносят их на твой порог, и никуда уже не деться, придется разделить чужую беду, хочется тебе или нет, поэтому так удивительно-тревожно услышать ночью звонок в свою дверь. Тогда внутри начинается борьба между любопытством и инстинктом самосохранения. Кто это? Зачем он или она пришли? Что им нужно? А как быть с теми, кто нажал на кнопку? Они потерялись во времени и пространстве, и, может быть, сами не понимают, куда принесли их ноги. Все путается в голове, и неизвестно, что они хотят услышать в ответ на последний жест отчаяния, на который еще способны. Самое страшное – ждать и не дождаться, когда тебе откроют. Кажется, как будто ты заперт в маленькой камере, где из каждого угла на тебя злобно и похотливо смотрят твои страхи, готовясь надругаться над твоей душой, и ты, в ужасе молотя руками по запертой двери, кричишь, просишь, умоляешь выпустить тебя отсюда, но никто не отвечает, а за спиной уже слышатся глумливые смешки, заставляя холодеть кровь в ожидании расправы. Амрита стояла, почти не дыша, и не чувствуя, как начинает замерзать. Все случившееся сегодня и происходящее сейчас больно било по нервам, как будто ее жизнь только и состояла из темных коридоров и стен, выложенных из равнодушия. События, произошедшие в доме на заливе, стали лакмусовой бумажкой, заставив окрасить душу, давно жившим внутри желаниям и кошмарам. Нет более страшных и жестоких преступников, чем каждый из нас, когда дело касается его самого. И люди, и легенды охотнее пойдут на преступление ради самих себя, чем на подвиг ради кого-то другого. «Махадэв, мы все еще так не готовы к любви, что не умеем и не понимаем, как ею распоряжаться, если имеем, и как найти, если потеряли», - апсаре одновременно хотелось осмыслить произошедшее в доме у Кристиана, и у нее не хватало духу даже снова прокрутить эти сцены в голове, не то, что рассказать о них. Никто никогда не скажет вам, как быть в таком случае. Каждый переживает свой персональный ад в одиночку: только тебе одному известны твои самые болезненные места, и только твой внутренний дьявол может ударить по ним самым верным оружием. Когда сердце отсчитало очередной захлебывающийся удар, и Амрита готова была сдаться, и, развернувшись, уйти, замок все-таки щелкнул, и казавшаяся непреодолимым препятствием дверь открылась. Пульсация крови в венах стала почти болезненной. Еще мгновение, и станет ясно – ошиблась она с адресом или нет. Еще минута, и станет ясно – ошиблась она с выбором или шанс найти себе новых и навряд ли приятных приключений откладывается на далекое, необозримое будущее. Наконец-то, боги стали к ней милостивы. Это Марти! На нее смотрел ошарашенный Марти. Такой родной, уютный, такой необыкновенно домашний. Весь ужас ее положения отступил в сторону перед ярко вспыхнувшим лучом надежды. Как это странно чувствовать душевную близость к существу, о существовании которого она не подозревала еще месяц назад! Амрита даже не представляла, что можно так привязаться к собственным коллегам. Все ее предыдущие места работы подразумевали необходимость держаться на расстоянии от других. На нее косились как на восточную диковинку и обращались соответственно, апсаре было постыдно невыносимо чувствовать себя объектом нездорового любопытства. В похоронном бюро царила совсем другая атмосфера. Индианка сразу попала в семью, где нет понятия «чужая беда», и отношения не прекращаются с окончанием трудового дня. Здесь все было иначе. Жуткая профессия, подразумевавшая необходимость быть безразличным к чужому горю, на самом деле состояла из сотрудников, знающих, что такое искренние и неподдельные отзывчивость и дружелюбие. Мартин и мистер Дэвер были первыми, кто подавал пример, «человечности», как это ни каламбурно звучит. С виду странные и пугающие, они становились совсем «своими», когда узнаешь их ближе. Настолько ближе, что в одного Амрита влюбилась до потери пульса, а другой был вынужден смотреть на нее с порога своей квартиры посреди ночи. Как вот сказать этому милому, заботливому французу, что случилось? Как вообще описать произошедшую некрасивую сцену между ней и директором бюро? Брюнетка не может сдвинуться с места, ее просто парализовала эта ситуации: и встревоженный взгляд мсье Бертрана, и тепло, идущее из его жилища и заставляющее бегать мурашки по ее замерзшей коже, и вопрос, на который нет вразумительного ответа. Язык тоже онемел и не хочет слушаться, не смотря на отчаянные попытки мозга заставить разомкнуться губы. Нужно что-то сказать, разумно объяснить, попросить войти… А у нее ничего не получается, кроме как смотреть на Марти во все глаза, и надеяться, что он обо всем догадается сам. И чудо вдруг случается! Амрита не успела моргнуть, как оказалась внутри его квартиры, и замок щелкнул снова, в этот раз отгораживая двух коллег от чужого, холодного мира, оставшегося там, на улице –облизывать мертвый свет фонарей и обгладывать тени редких прохожих. Вот теперь всё. Теперь нет смысла выдерживать пауза, искать намеки, бороться с доводами рассудка. Апсара снова разрыдалась, обхватив хозяина дома одной рукой за шею, а другой – продолжая удерживать эту проклятую бутылку текилы, и уткнулась ему лицом в грудь. Сейчас для нее прекратил существовать весь мир, как будто Вселенная сократилась до размеров прихожей, где ее измученные нервы выжимали слезы, до конца невыплаканные у другого дома. Как все прошедшие годы ей не хватало именно этого: просто обнять близкого человека, а не подушку, и, не говоря ни слова, все же поделиться с ним своим горем.

Мягкое, нежное, словно прикосновение бархатных кошачьих подушечек лап, сочувствие Марти подстегивало желание Амриты рыдать в голос, кричать вслух от отчаяния, переполнявшего ее, и лишь голос разума, увещевавший, что если она напугает единственное не закрывшее перед ее носом дверь существо, то ничего хорошего из этого не выйдет. Апсара затихла, не отрывая заплаканного лица от футболки коллеги. Внутри у нее все сжалось в маленький комочек нервов, готовый при любом случае взорваться очередным потоком слез. Как ей не хватало все это время простых, обыкновенных дружеских объятий! Как сложно быть сильной и независимой женщиной, вернее, казаться ею. Нужно всегда держать голову высоко, во всем видеть стимул для следующего шага, не позволять себе раскисать, всегда держаться уверенно и бодро, но… быть такой каждый день невозможно. Когда-то случается та самая последняя капля, после которой наступает апатия, опускаются руки, и нет никакого желания глядеть в будущее. И так важно, чтобы в этот час скорби рядом был хоть кто-то, кто не позволит тебе упасть на самое дно тоски, подняться из которого всегда так не просто. Марти сделал первый шаг к мучительной необходимости рассказать о случившемся, когда все-таки установил между ними дистанцию, позволившую им посмотреть друг другу в глаза. Всхлипнув, Амрита опустила взгляд. Ей было и стыдно, и неловко за происходящее. Коллега никогда не видел ее такой и, конечно, теряется в догадках о произошедшем, как и не знает ответа на вопрос – почему она именно здесь, у него? Наверное, нужно как-то все объяснить, но пока у девушки не хватало сил придумать с чего начать. Марти снова пришел на выручку, избавив ее от бутылки, о существовании которой она совсем забыла. Пальцы заныли, освободившись от судорожной хватки. Все тело снова стало ватным и податливым. Индианка дала себя увести в другую комнату, понимая, что прихожая – не место для задушевных бесед. По дороге она, вытирая слезы, украдкой оглядывала жилище ругару. Все-таки любопытство не страдает даже в те минуты, когда сердце истекает кровью, и мозг с интересом фиксировал нюансы расстановки, фотографировал расположение вещей… для каких целей – непонятно, но разуму всегда интересны совсем посторонние вещи, редко касающиеся его напрямую, которыми, как вот этими коробками, захламляются углы памяти. Это бессмысленное занятие тоже подействовало успокаивающее, и, кажется, у нее, наконец-то, снова появилась дар речи. Амрита облизнула пересохшие губы, и почувствовала, как заныли от усталости ноги, когда она села на диван. Теперь самой большой проблемой, скорее всего, станет возможность подняться с него, но оставалась надежда, что апсару не прогонят с него настолько быстро, что тело еще не успеет снова войти в повиновение. Девушка робко и растерянно посмотрела на Марти. Он задал столько вопросов  - как суметь ответить на все и при этом не выставить себя в глупом свете? Во всем произошедшем не было никакой вины шефа, это она - дурочка. Амрита вздохнула.
-П-прости, - ее голос прозвучал тоненько и жалобно. Апсара тут же умолкла и сделала новый вдох, пытаясь вернуть себе более-менее нормальный тон. – Прости меня… Я… не… хотела тебя напугать. Так получилось что…, - губы дрогнули, и девушка снова замолчала, чтобы не расплакаться. – Нет, меня не обидели… То есть… Мне просто…, - она закрыла лицо руками, так говорить стало гораздо легче. – Я просто не в порядке. Ничего страшного не случилось… Все это могут пережить… И я, наверное, переживу. Но вот именно сейчас… так больно, Марти. И у меня совсем нет никого, к кому можно пойти. И когда было совсем плохо, я вспомнила о тебе. Ты хороший. Ты очень хороший, ты всегда стараешься видеть нас всех лучше, чем мы есть на самом деле, и я подумала… подумала, что… это так эгоистично с моей стороны, но мне сейчас очень нужна твоя помощь. Кроме тебя… мне некому помочь. Кроме тебя… у меня никого нет. Все случилось так… то есть не так… как я думала… и…, - она убрала руки от лица. – Можешь, налить мне попробовать эту гадость?  - Амрита кивнула в сторону текилы. - Говорят, что… она помогает, когда плохо. Я никогда не пила такое, - апсара смутилась и покраснела. Спортсменка, активистка, ратующая за здоровый образ жизни, сейчас предлагает своему коллеге раздавить бутылку спиртного. Кажется, бедняжка Марти может подумать, что она или сошла с ума, или это не декоратор бюро, а перед ним сидит кто-то другой, выдающий себя за нее. – Это правда я, - поторопилась оправдаться за такое поведение девушка. – Но… все так сложно.

Так тяжело чувствовать, как тебе необходима помощь. Эта слабость просто убивала Амриту. Ей было стыдно от того, что она не способна решить свои проблемы сама. Когда привыкаешь к независимости, или даже к ширме, за которой усердно прячешь хрупкость душевных сил и чувствительность, то не всегда легко просто так сдернуть декорацию, обнажив сердце перед всем миром. Оставшись одна после смерти отца, апсара больше не могла ни на кого рассчитывать, поэтому вынужденно взяла жизнь в свои руки и пыталась контролировать каждый шаг, чтобы не допустить ошибки. Если упадешь – никто не поможет подняться, никого не будет рядом, чтобы сказать слова утешения и поддержки. А, может быть, все началось гораздо раньше, когда ее оторвали от родной земли и привычного окружения, привезя в холодную страну равнодушных, зацикленных на самих себе белых людей. Тогда пришлось впервые осознать, что защищать тебя некому. Если не дашь сдачи – словами или действием, то не получишь уважения. Восточный цветок завял под северными ветрами, и девушка была уверена, что облачилась в достаточно прочную броню и готова противостоять всему миру, как вдруг случился этот странный, непонятный ей слом. Она хотела всего лишь поиграть, но в итоге обожглась о собственную затею. Как глупо верить! Как глупо надеяться! И еще глупее – любить. Зачем это все происходит? Почему? Для каких уроков, какого опыта? Одна сплошная бессмысленная боль без остатка. Она вздрогнула, когда Мартин прикоснулся к ее плечу, и посмотрела на него влажными от слез глазами. Как это странно приятно ощущать, что тебя не оставляют один на один со своими демонами. Иногда достаточно одного жеста и ни одного слова, чтобы сожженные в пепел крылья вновь выбросили пока куцые отростки, готовясь набрать силу. Ей так хотелось сказать слова благодарности коллеге, который сегодня сделал для нее больше, чем все остальные случайные встречи в ее жизни, но пока обида и отчаяние душили горло, Амрита никак не могла заставить мысли выстроиться в стройный поток слов, так что даже хорошо, что Мартин ненадолго ушел, и за это время апсара успела быстрыми движениями пальцев смахнуть слезы с ресниц и выдохнуть из себя избыток горечи, мешавший ей собраться с духом. Только сейчас она серьезно задумалась о том, как объяснить ему поздний визит и свое состояние. Рассказать все? Утаить, солгав? Не раскрыть всей правды? Что он теперь вообще подумает о ней? Как себя будет вести на работе? Сможет ли сохранить все в секрете? Индианка похолодела при мысли о завтрашнем дне в бюро. Хуже всего теперь будет столкнуться с шефом. Как теперь быть? Он ее уволит или сделает вид, будто ничего не случилось? Амрита терялась в догадках. Первый раз на нее напал ступор, и непонятно было, что теперь делать, и не наломать при этом еще больших дров, чем уже сделано. Когда Мартин вернулся, апсара уже готова была извиниться за ночное вторжение и уйти, но эти тарелочки с закуской и чашки для текилы выглядели так… по-дружески уютно, что брюнетка жалобно всхлипнула, не веря в происходящее. Неужели это действительно реально возможно? Вот так просто сидеть у кого-то в гостях, ломать пальцами сыр, говорить все, что взбредет в голову, и пить странные напитки, призванные освободить душу от накипи? Просто так. Вдвоем. Ни о чем не прося, ничего не требуя. Неужели то, о чем пишут в книгах –правда?
- Ни… ничего страшного, - губы едва дрогнули в улыбке. – В чашках даже лучше. Знаешь, так… как будто дома. Бокалы… Они такие официальные. С ними сложно, - Амрита дотянулась до сыра и, кое-как оторвав кусочек непослушными пальцами, проглотила его, не успев прожевать. Кажется, она проголодалась, и только сейчас это заметила. Где-то в интернете апсара прочла золотое правило: не пить на пустой желудок, и сейчас оно пришло ей на ум. Ничего не поделаешь, придется проверить на себе, какие угрозы несет невыполнение заповедей употребления алкоголя.
- Спасибо, что… ты со мной… и что тоже будешь эту,  - она перевела взгляд на бутылку. – Одной мне было бы страшно, - брюнетка взяла чашку обеими руками. В нос ударил жутко неприятный запах крепко спиртного. Девушка подняла растерянный взгляд на Мартина, не зная, как подступиться к ею же принесенному угощению. Но на ум тут же пришли слова Кристиана. «Он сказал, что поможет… Раз он сказал…», - вздохнув, Амрита отхлебнула глоток текилы и тут же ее глаза округлились. Девушка вскрикнула и, зажмурившись, едва не опрокинула напиток на себя. Во рту все обожгло, и, кажется, пламя промчалось сквозь нее до самого сердца. Вкус был ужасен настолько, насколько вообще это возможно. «Великие боги, зачем пить такую дрянь?!», - читалось по лицу ошарашенной апсары. Она попыталась спросить Марти, все ли спиртное – откровенная гадость, как алкоголь ударил в голову, и индианка вынуждена была опереться спиной о спинку дивана. Перед глазами пошла странная мутная рябь. «Не могу же я опьянеть так быстро?» -испугалась девушка.
- Я теперь понимаю, почему оно помогает, - язык стал мягким и непослушным, поэтому слова давались с трудом, но еще хуже их получалось формулировать. – Еще немножко, и я забуду, зачем…, - Амрита умолкла, представляя, как сейчас выглядит – опухшая от слез, с потекшей косметикой и уже под шофе, но остановиться теперь невозможно, теперь только до конца. Попытавшись расслабиться, апсара отпила из чашки еще немного. Теперь вкус не казался чересчур неприятным, наоборот, в нем ощущалась какая-то изюминка. – Мартин, скажи мне, почему так бывает, что у тебя отбирают счастье? Почему то, что ты можешь оценить, любить, уважать, то, о чем можешь заботиться, отдавая все душевные силы, забирает другой или другая, которым твое счастье не нужно, и они его втаптывают в землю… понимаешь, этот хрустальный шарик, с которого ты бы хотел сдувать пылинки, а они его… прямо в грязь, просто потому, что оказывается, никому не нужны твои чувства, твоя любовь, твоя нежность… Почему все так несправедливо? Почему сердце ищет и натыкается на стену? Почему пламя хочет гореть, но судьба упорно пытается его затопать? – голос девушки сел от спиртного, он подрагивал, но все-таки крепко держал тон – отчаяния и недоумения.